Шаманские практики: научный подход

Шаманские психотехники: научный подход

Автор: Алексей Недозрелов, 06 Янв 2013

Шаманские практики – интервью Алексея Недозрелова для Радио России на тему научного изучения шаманских практик.

Вы считаете, что шаманские практики – это пляски с бубнами? У нас другое мнение. Мы утверждаем, что шаманизм – это технология, которую можно освоить, зная объективные механизмы функционирования психики.

Когда-то, еще будучи студентом-историком и увлекшись архаическими психотехниками, я спросил у мудрых профессоров-культурологов, как можно организовать научный эксперимент по изучению шаманских практик через моделирование традиционной шаманской системы мировосприятия и максимального погружения в нее. Мне объяснили, что такой эксперимент был бы пусть занимательным, но принципиально некорректным, поскольку для сохранения объективности исследователь должен быть беспристрастным наблюдателем и иметь возможность сопоставлять и анализировать полученный опыт с позиции научного скепсиса. Как известно, чтобы описать систему, необходимо выйти за ее пределы.

Собственно, именно такой подход к изучению шаманизма и является доминирующим в современной этнографии. Но кто сказал, что именно он объективен?

Когда мы описываем шаманизм с позиции умудренного тоннами перелопаченной литературы ученого мужа, сколь уважительно мы бы не подходили к коренной культуре, шаман оказывается в усредненной позиции этакого «чукчи с бубном», скачущего в странных одеяниях в приступах мистического экстаза и в силу суеверий совершающего разные бессмысленные и смешные телодвижения. Но почему тогда шаманизм так затягивает тех (современных и адекватных людей!), кто решается в него погрузиться?

Однако, поскольку простое погружение в шаманизм также не является вариантом в силу своей ненаучности, мы сформулируем вопрос по-другому: предположим, что никакой мистики не существует (раз мы в любом случае не можем доказать обратного); что тогда обеспечивает эффективность шаманских практик?

А в том, что они результативны, сомнений нет – иначе как бы они сохранились до нашего времени на протяжении всей истории человечества, начиная с эпохи палеолита? Поскольку ответ на этот вопрос лежал определенно за пределами истории, культурологи и этнографии, я начал получать психологическое образование. И многое встало на свои места.

Оказалось, что многие аспекты шаманских практик перекликаются с идеями трансперсональной психологии. Оказалось, что нелепость телодвижений, сопровождающих процесс камлания, может быть во многом объяснена в рамках телесно-ориентированной психотерапии, а сопутствующие спецэффекты во многом объясняются вполне понятной феноменологией транса. И оказалось, что сам процесс камлания по своей структуре практически в точности напоминает структуру интенсивных интегративных психотехник. Возможно, мне просто повезло учиться у профессора Владимира Васильевича Козлова, ведущего в России специалиста по изучению шаманских практик, способного ставить невероятно смелые эксперименты, позволяющие многое прочувствовать на своей шкуре.

Но еще более любопытным оказалось непосредственное общение с шаманами. Если спросить их, что происходит в процессе камлания, они, как правило, начинают рассказывать про путешествия в верхние и нижние миры и прочие байки для этнографов. Но если спросить: «Ну, это понятно, а что происходит на самом деле?», то часто шаман говорит честно: «Не знаю», и начинает описывать состояния, соответствующие общей динамике интенсивных интегративных психотехник.

И это вполне логично и естественно, но невозможно описать суть этих состояний, наблюдая со стороны и никогда в них не погружавшись. Из этого вытекает наш первый и базовый принцип к изучению шаманских практик – намного полезнее не строить из себя умного и беспристрастного исследователя, а слепо верить шаману и погружаться за ним в эти же состояния так далеко, как только это возможно. Плюсы этой методики в том, что это невероятно увлекательно и интересно. Минусы в том, что полученные выводы могут расходиться с выводами этнографов.

Почему? Во-первых, общение с шаманами очень сильно наводит на мысль, что каждый из них понимает шаманизм и то, что он делает, сильно по-своему. И зачастую это понимание не вполне сочетается с общепринятым. Например, тувинский шаман Николай Ооржак, у которого мне довелось – не побоюсь этого слова – учиться, основывает свою модель на базе горлового пения и создает на его основе комплексную систему управления энергетикой.

Во-вторых, шаманы, как это ни удивительно, такие же адекватные и живые люди, которые вовсе не живут в тесном мирке традиционных мифов и суеверий, свойственных их конкретной этнографической общности. Это нормальные люди, которые также читают, путешествуют, общаются с интересными людьми и имеют, зачастую, впечатляющий кругозор. И совершенно естественно, что они дополняют свою систему мировосприятия и свое понимание шаманизма элементами других систем, чем начисто рвут крышу этнографам.

Но важно то, что шаманские практики – это сравнительно простой, но невероятно эффективный в своей простоте инструмент работы с глубинными ресурсами психики. Эффективность шаманских практик заключена в их физиологичности – ведь это веками выверенная система интуитивных поисков физиологических ключей доступа к глубинам психики, таких как дыхание, движение, голосовые техники. Это система структурирования реальности, которая создает такой мир, в котором все происходит именно так, как должно происходить, и в котором человек максимально реализован и гармоничен.

Мы не рассматриваем эзотерические или мистические аспекты шаманизма – поскольку ни подтвердить, ни опровергнуть их мы не можем, но если они когда-нибудь подтвердятся, это лишь будет дополнительным аргументом в пользу эффективности шаманских практик.

Алексей Недозрелов